Есть судьбы, насыщенные и перенасыщенные романтическими событиями. Такими были судьбы Сары Бернар, Марии Каллас, Зинаиды Райх. Простое перечисление фактов биографии Зинаиды Райх: скромная пишбарышня случайно встречается с Есениным и тут же становится его женой. Брошенная великим поэтом, выходит замуж за гениального режиссера Мейерхольда, занимает положение ведущей актрисы его театра, страдает от приступов помешательства, переживает арест мужа и погибает от ножевых ударов, нанесенных убийцами-энкавэдэшниками.

Что тут еще придумывать? Все же факты автоматически не складываются в пьесу. Документальную трагикомедию «Любовь и смерть Зинаиды Райх» написал главный редактор журнала «Театр», известный театральный критик Валерий Семеновский.

Ситуации любви и смерти удивительной женщины позволяли «разыграть мелодраматическую карту», «политическую карту», «эстетскую карту» со всякого рода эффектными стилизациями. Семеновский вместе с режиссером Игорем Лариным отдали дань всем трем вариантам. В спектакле Театра на Литейном есть и сцена сумасшествия, и воображаемый разговор с Иосифом Виссарионовичем, и ожившие фотографии с уроков, спектаклей Мейерхольда.

На маленькой площадке, выгороженной в фойе театра (фойе поделено по диагонали в память излюбленной Всеволодом Эмильевичем диагональной композиции), объективное борется с субъективным, театроведческое знание с эмоциональными оценками.

Объективность пьесы-спектакля — в том, что Райх (Елена Немзер) — и жертва, и завистливая женщина, не способная пережить чужой успех, временами истеричка. Субъективность происходит от того, что актеры представляют выдающихся личностей (от Мейерхольда и Комиссаржевской до Ленина). Разумеется, Вера Миловская не конгениальна Комиссаржевской, Александр Орловский — Мейерхольду и т. д. Они и не пытаются сыграть своих знаменитых предшественников всерьез. Это, скорее, легкие наброски, шаржи, поддержанные элементами костюма (скажем, Мейерхольд появляется впервые в белом балахоне и феске с портрета А. Головина). Сцена у гроба Есенина, как она запомнилась одной экзальтированной мемуаристке и как пересказана недавно с придыханием Виталием Вульфом, разыграна и вовсе пародийно.

Двойственность постановки в том, что переживания Райх, особенно по мере продвижения к финалу, переданы в психологической манере. Несмотря на все ее закулисные грехи, она вызывает искреннее сочувствие. Что же касается их партнеров по жизни, то они — невсамделишные, маски, соответственно и понимать их незачем. У зрителя рождается «астигматизм зрения». Речь идет не о жанровой чересполосице, к которой мы привыкли, — о единой точке отсчета. Конечно, в предложенной нам драме-фантасмагории, где реальное и фантастическое перемешано, должна соблюдаться дистанция между историческим персонажем и актером, однако не до такой степени, что актер, представляющий «за Мейерхольда», выглядел нелепо. Ирония театрального эрудита Семеновского множится на иронию режиссера Ларина и неопытность молодого актера. В результате Мейерхольд, Есенин, первая жена Мейерхольда оказываются ничтожествами по сравнению с Райх. Она, конечно, героиня спектакля, но зачем же великие головы ломать? Когда Передонов в другой пьесе Семеновского «Учитель словесности» увлеченно рассказывает, что задница Варвары заслонила в его воображении «великое солнце русской поэзии» Пушкина, это Пушкина не оскорбляет. Таков учителишка Передонов. В данном случае, по-моему, произошла непроизвольная путаница остранения и осмеяния. Подозреваю, что «Любовь и смерть Зинаиды Райх» не задумывалась как исторический капустник. Судя по стилю афиши, Ларин хотел взять на вооружение озорную, балаганную стилистику первых послереволюционных мейерхольдовских спектаклей, но балаганность требует отваги, отточенности жеста и слова — пока это не доведено до желаемого результата.

Безумие пушкинского Германна в постановке Ларина «Пиковой дамы» было гораздо значительнее, чем художественное безумие нынешнего Мейерхольда. Ларин в этой роли оказался бы намного уместнее, чем Александр Орловский. Но здесь критик вряд ли имеет право советовать.

Вообще, литературно-театральная композиция Ларина—Семеновского, обоих я высоко ценю, получилась весьма сложной. Азартно-талантливым интеллектуалам избыточность свойственна. Множество сведений, намеков, фактов из истории русского и советского театра, иронически окрашенных, аккомпанируют трагической истории женщины-актрисы. Материал, достаточный для сериала, сконцентрирован в полуторачасовое представление. Шутки по поводу «биомеханики», «темного гения», «бездари Таирова» «считывают» люди театральные — обиды, нанесенные Есениным матери его детей, удары, нанесенные в сердце и в шею несчастной Зинаиды Райх, отдаются в сердцах женщин-зрительниц. Каждому свое. Как сложится судьба премьеры в дальнейшем, мы не знаем — работа еще предстоит. Также мы до конца не узнаем, что же происходило на самом деле в жизни Зинаиды Райх. Одно могу сказать: в Театре на Литейном любят риск.