Top.Mail.Ru
КУПИТЬ билеты
«Семейный портрет (по пьесе Максима Горького «Последние»)»
Пресса «Семейный портрет» М. Горького
Автор: Эфендиева Н.//Pulse. 2012. май   

Первоначально Максим Горький собирался назвать эту драму «Отец». Но пока сочинял — передумал и остановился на «Последних». К представлению на сцене пьесу благополучно запретили ввиду неблагонадежности. Оно и понятно.


 

Многочисленное семейство Коломийцевых разваливается буквально на глазах. Папашу — обер-полицмейстера — пытались подстрелить некие «бомбисты». Испытания он не выдержал и от пули бежал. Старшие дети — Александр и Надежда — в мотивы отцовских поступков не слишком вникают. Будучи людьми циничными и без особых фантазий, они хотят денег, только денег и ничего, кроме денег. Зато младшие — Петр и Вера — то и дело задаются вопросами о всеобщей морали и нравственности. Их-то и зовет «последними» нянька Федосья.

 

К почти чеховским метаниям и рефлексии Горький добавил еще адюльтерные страдания матери и дяди семейства. Александр Кузин прочитал драму 1908 года выпуска в стиле, не слишком ожидаемом сегодня. На сцене — аутентичная мебель, выуженная художником Кириллом Пискуновым из запасников. Под потолком — аутентичный абажур. Весь интерьер, в котором и «рисуется» семейный портрет, подлинный и живой. Герои одеты в стилизованные костюмы, но с оглядкой на моды начала ХХ века. Режиссер никого не ставит на ходули, не заставляет скакать или конвульсивно подергиваться. Не выдает айпады и айфоны. В общем, создает добротный спектакль, без всяких отклонений в постмодернизм с его изысками и вывертами.

 

Зрителей усаживают прямо на сцене — чтобы наблюдать за происходящим на расстоянии, так сказать вытянутой руки. А понаблюдать есть за чем. За грандиозной Татьяной Ткач, чья Софья — страдаюшая, но спокойная, почти не возвышающая голоса. Крик ее раздастся лишь в финале, когда с семейного портрета «исчезнут» почти все близкие. За тонкой и сдержанной работой Сергея Заморева в роли дяди Якова. Или игрой Сергея Гамова в роли тюремного доктора Леща — поразительной, иногда балансирующей на грани, но оттого еще более интересной. Среди молодых актеров лучше других справляется со своей партией Анна Арефьева (Вера). Намеренно восторженная девица, бредящая романтическими приключениями, которой уготовано пройти почти тот же путь, что и матери, меняется вмиг.

 

Остальным исполнителям повезло меньше. Как старшим (Елена Ложкина и Александр Рязанцев), так и младшим (Мария Овсянникова и Ася Ширшина, Сергей Колос и Игорь Сергеев) режиссер выдал одну — в лучшем случае две — краски. И мазки выходят слишком уж резкими и даже где-то грубыми. Недочеты режиссуры возмещаются слаженной полифонической актерской работой и незыблемостью традиций психологического театра. В финале часть Коломийцевых сидит за столом, часть — в отдалении. Напряженно и молча все смотрят друг на друга. Распад происходит как на физическом, так и эмоциональном и ментальном уровнях. И спасения, похоже, не дождаться.