Top.Mail.Ru
КУПИТЬ билеты
«Антигона»
Пресса «Антигона» Софокла
Автор: Зарецкая Ж.// Петербургская сцена.   

В театре «На Литейном» выпустили «Антигону», по мотивам трагедий Софокла «Эдип в Колоне» и «Антигона». Веселясь на «Эдипе-царе» того же режиссера в том же театре и с теми же актерами, я и подумать, не могла, что три года спустя мне придется увидеть здесь другой вариант Софокла — самый, что ни на есть серьезный по идее и воплощению.

В «первой серии» миф о несчастном царе, женившемся на собственной матери, вытанцовывали под хиты европейской эстрады — и если бы ни дискотечные ритмы и озорная отвага актеров (главным элементом танцевальных композиции был «эдипов фаллос размером со слоновий хобот) античная трагедия превратилась бы в сюжет для небольшого сериала. Правда, поначалу вторая «серия» выглядит именно как сериал, но из древней истории — какие-нибудь «Греческие тайны».

Детей можно за ручку приводить, так все на сцене наивно и нежно. А как может быть еще, если кругом родня? Эдип — Игорь Ботвин — далеко не старый мужчина средних лет со стеклянными слепыми глазами сидит на большом камне, по сторонам от него — две девчушки. Актрисы Мария Лобачева (Антигона) и Ксения Раппопорт (Исмена) играют именно очень молодых созданий с умилительными реакциями.

Изгнание из дома и проблемы скитальцев заботят их гораздо меньше, чем радует то обстоятельство, что наконец-то они, а не наследники-сыновья, нужны отцу более всего на свете. Они ведут себя, как тинэйджеры, которых родители впервые взяли на взрослый Новый год — стараются говорить с авторитетными интонациями, а глаза выдают почти животную радость оттого, что их не оставили спать в кроватках.

Однако появление дяди Креонта (брата царицы Иокасты) полностью возвращает сюжет в блаженные времена полного семейного счастья. Креонт зовет Эдипа домой, для пущей убедительности высыпая ему на руку горсть родимой фиванской земли. Тут все разом запевают старую добрую песенку натурально на греческом языке — и воображение легко рисует террасу, утопленную в солнечной дымке и семью Эдипа до раскрытия страшной тайны.

Даже когда один из братьев является с войском, режиссер умудряется удержать спектакль в рамках келейно-семейной драмы. Братец получает от сестренки Антигоны ласковый подзатыльник, какой обычно дают за двойку, слишком сильно огорчившую родителей.

Главная идея режиссера — не рок, не судьба, как у Софокла, — а невинное сознание ребенка. Дети не видят камней, которые в «Эдипе-царе» висели у художника Эмиля Капелюша над сценой «домокловыми мечами», а теперь упали на землю потому что рок свершился. Судьба для них такой же пустой звук, как и война.

Дочкам Эдипа (никто не вспоминает о том, что они же — его сестры, и что от Эдипа только что отступили страшные богини мщения Эринии) до сих пор кажется, что стоит толкнуть братьев, сражающихся за престол, друг другу в объятия — и все станет как детстве, когда ссорились максимум до новой игры. Но объятия перерастают в борьбу. И это один из самых сильных моментов спектакля.

А за ним следует самая эффектная находка, принадлежащая художнику Капелюшу: из колосников на сцену летят стрелы — по восемь разом — и вонзаются в деревянный помост с глухим жутковатым звуком. Сказка про родную кровь закончилась со смертью Эдипа: его мистического исчезновения тут никто не замечает, потому что все заняты войной, а в ней семейные законы не действуют.

Война — это как раз то, ради чего и затевался спектакль. Ибо тут впервые компания Андрея Прикотенко, до сих пор практиковавшая капустную интонацию, пытается разговаривать с залом совершенно всерьез. Только странно, что при этом отношение создателей спектакля к героям не меняется. Актеры по-прежнему смотрят как бы сверху вниз, ласково снисходительно, как на подшефных. А «дети» между тем пытаются решить проблему вполне трагическую — восстановить расшатавшийся мир.

Тут семейными представлениями о жизни не обойтись. Одно дело похоронить брата — политического преступника, потому что он «не раб какой-нибудь». И совсем другое — за этот проступок умереть совсем юной, «младенца не кормившей». Собственно, поначалу мыслей о смерти не допускает никто в Фивах — горожане (ими становятся все актеры, не занятые в эпизоде), читающие по фразе текст хора, от души веселятся над Антигоной — Лобачевой.

Они уверены, что царствующий ныне дядя Креонт в лучшем случае поставит ее в угол. Но Креонт, которого Тарас Бибич играет этаким «японским императором», забывшим родственные связи и помнящим только о функциях правителя, выносит мгновенное решение о казни.

Работа Бибича — единственная взрослая роль в спектакле. Его Креонт сознательно вызывает смерть на поединок и подробнейшим образом воссоздает внутреннюю войну героя. Создается ощущение, что он передвигается по сцене в полной тяжелой экипировке — только щит и меч находится внутри его существа.

Остальные — девочки-сестры и добавившийся к их «школьной» компании сын Креонта Гемон, жених Антигоны, — вроде и совершают поступки, уводящие за грань обыденной логики, но делают это в состоянии аффекта, истерически.

Розовощекий пупс Гемон после первого в жизни тинэйджерского бунта вдруг хватается за копье и направляет его в спину отца, но прежде, чем ударить, ощущает приступ безумия и спасается бегством. Креонт-Бибич здесь восхитителен: он все чувствует, но поворачивается не раньше стука копья об пол и тут же разражается роскошным зловещим смехом с нотками безумия.

Исмена (красавица Раппопорт играет ее чуть карикатурно, дурнушкой-хромоножкой), объявляя о готовности разделить судьбу с сестрой, впадает в мазохистское исступление. А сама Антигона, проклиная не Креонта, а богов, делает это в состоянии натуральной истерики. Впрочем, и Креонту дорого обходится его «диалоги со смертью».

Стоит ему услышать от прорицателя Тересия (еще один слепец в исполнении Ботвина) о грядущей смерти сына, как с героем происходит нечто вроде размягчения мозгов. Но даже болезнь умница Бибич играет в гоголевском ключе. Когда он сидит на обломках царства и причитает: «Увезите меня. Нет, убейте меня. Я — ничто», — эти «заметки сумасшедшего» приводят к очень ясному выводу: тот, кто не принимает нравственных решений, в конце концов, становится ничем.

Ради такого итога стоит посмотреть этот далекий от совершенства и неоправданно длинный спектакль.